Ваш комментарий о книге
Эмбрионом такой осмысленной рифмы необходимо, как мне кажется,
считать одну неразрывную пару младенческих слов, которая неизбежно
возникает в сознании ребенка, растущего в нормальной семье. Я говорю
о звуках па и ма.
«Папа» и «мама» – эти два слова являются для ребенка как бы
прообразом всех дуализмов и всех симметрии. Прежде чем человеческий
детеныш узнает, что в мире есть ночь и день, огонь и вода, белое и черное,
низ и верх, смерть и жизнь, он воочию видит, что мир разделен на две части
– на папу и маму.
Двухлетний Юрик, желая взобраться на диван, всегда обращается
к своей матери с просьбой:
– Мамочка, мамоги.
И к отцу:
– Папочка, папоги.
Ребенок считает законом, чтобы все подобные слова были парными,
чтобы всякому звуку па, входящему в состав любого слова, непременно
соответствовал звук ма. Одно без другого немыслимо. Когда какая-то женщина
сказала при Лиле, что у нее есть мама и мачеха, Лиля спросила:
– Значит, и папа и пачеха.
Если мачеха – значит, и пачеха. Тут привычная перекличка
двух звуков, крепко объединенных в уме у ребенка.
Увидев заросли папоротника в дачном лесу, Володя оглянулся
и спросил:
– А где же маморотник?
И сколько я видел детей, которые, узнав, что на свете существуют
картонные папки, через несколько дней именуют их мамками.
Как широко распространена среди малых детей, в возрасте
от двух до пяти, эта перекличка двух родственных звуков, показывает хотя
бы такой эпизод.
Лет сорок тому назад я в ленинградском музее показывал моей
маленькой дочери чучело мамонта.
Она взглянула на него и сейчас же спросила:
– А где же папонт?
И вот в 1954 году я получаю такое письмо от московского лингвиста
профессора А.Н.Робинсона:
«Когда Вале было около семи лет, а Мише около трех, я повел
их в университетский Зоологический музей.
– Смотрите, это мамонты, – сказал я.
– А папонты где? – спросил малыш».
Проходит еще несколько лет, и в апреле 1957 года житель Нижнего
Тагила инженер Е.Мосар сообщает мне снова о том же.
«Сережа Левелецкий четырех лет, – пишет он, – сын моего коллеги
по работе, увидел в журнале картинку с изображением мамонта.
– Мамочка, – спросил он, – а мамонты теперь бывают?
– Нет, деточка, мамонтов давно уже нет.
Сережа задумался.
– А папонты есть?»
Как бы ни были различны эти дети, наблюдаемые в разное время
и в разных местах, характерна одинаковость их своеобразных речений.
Тем-то, повторяю, и замечателен детский язык, что чуть ли не каждое новое
слово, «изобретенное» ребенком у нас на глазах, «изобретается» снова
и снова другими детьми, в другую эпоху, при других обстоятельствах. Ибо
законы языкового мышления у всех русских детей одинаковы и вследствие
этого не могут не приводить к одним и тем же формациям слов. В каждой сотне
писем, полученных мною из разных концов страны, найдется не меньше тридцати
(а порою и больше!), где, как некую новинку, мне сообщают слова, которые
давно уже вошли в эту книгу и теперь «изобретаются» снова новым поколением
детей. К числу этих слов, как мы видим, принадлежит и папонт, возникший
из мамонта, благодаря тому, что в уме миллионов ребят с первых же месяцев
жизни установлена крепкая связь между звуками ма и па.
Известный юрист Анатолий Федорович Кони рассказывал мне,
что в восьмидесятых годах, когда среди адвокатов вошло в моду ссылаться
на психопатизм преступников, курьер суда выразился про какую-то барыню,
будто она психоматка.
Здесь та же перекличка ма и па, та же простодушная уверенность,
что па относится только к мужчинам, а женщинам должно быть присвоено
ма.
<<назад Содержание дальше >>
Ваш комментарий о книге
|
