Библиотека

Теология

Конфессии

Иностранные языки

Другие проекты

Комментарии (1)

Маслова В. Лингвокультурология

ГЛАВА 2

ИСТОРИЯ И ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИИ

Из истории возникновения науки

Все языкознание пронизано культурно-историческим содержанием, ибо своим предметом имеет язык, который является условием, основой и продуктом культуры. В конце XX в., говоря словами Р.М.Фрумкиной, «открылся своего рода тупик: оказалось, что в науке о человеке нет места главному, что создало человека и его интеллект, -- культуре»1.

Поскольку в большинстве случаев человек имеет дело не с самим миром, а с его репрезентациями, с когнитивными картинами и моделями, то мир предстает сквозь призму культуры и языка народа, который видит этот мир. Вероятно, это и дает основание Ю.С.Степанову сказать, что язык как бы незаметно направляет теоретическую мысль философов и других ученых. Действительно, крупнейшие философы XX в. П.А.Флоренский, Л.Витгенштейн, Н. Бор и другие отводили центральное место в своих концепциях языку. Выдающийся мыслитель нашего времени X. Г. Гадамер прямо утверждал, что «язык -- единственная надежда на освобождение», а М.Хайдеггер считал именно язык, а не природу и окружающий мир, первосущностью, «домом бытия» человека, ибо язык не только отражает, но и создает ту реальность, в которой живет человек. В таком контексте языкознание имеет стратегическое значение для методологии всех общественных наук.

Язык одному ему присущими способами ведет мысль по пути анализа мира, его оценки. В.Даль приводит такую притчу: сидел грек на берегу, что-то тихо напевал и вдруг заплакал. Случившийся там русский попросил перевести песню. Грек перевел: «Сидела птица, не знаю, как ее звать по-русски, сидела она на горе, долго сидела, махнула крылом, полетела далеко, далеко, через лес, далеко полетела». Потом он сказал: «По-русски не выходит ничего, а по-гречески очень жалко!»

1 Фрумкина Р. М. Лингвистика в поисках эпистемологии // Лингвистика на исходе XX века: Итоги и перспективы: Тезисы Международной конференции. -- М., 1995. -Т. II. -С. 104.

Не случайно Г. О. Винокур отмечал: всякий языковед, изучающий язык данной культуры, тем самым становится исследователем той культуры, к продуктам которой принадлежит избранный им язык.

Проблема взаимоотношения языка, культуры, этноса не нова. Еще в начале XIX в. их пытались решить немецкие ученые -- братья Гримм, идеи которых нашли свое развитие в России в 60--70-х годах XIX в. -- в трудах Ф. И.Буслаева, А.Н.Афанасьева, А.А. Потебни.

Наиболее широкое распространение в мире получили идеи В. Гумбольдта. По В. Гумбольдту, язык есть «народный дух», он есть «само бытие» народа. Культура являет себя прежде всего в языке. Он есть истинная реальность культуры, он способен ввести человека в культуру. Язык есть фиксированный взгляд культуры на мироздание и себя самое. В гуманитарных науках все чаще говорят о «власти языка» (гипотеза Сепира--Уорфа), однако трактуется это клише в науке по-разному: ранний М. М. Бахтин понимал его как «оковы» чужого слова, Л.С.Выготский -- как личностный смысл в соотношении со значением и т.д.

В начале нашего века возникла австрийская школа «WORTER UND SACHEN» («Слова и вещи»), которая направила проблему «Язык и культура» по пути конкретного изучения составных элементов -- «кирпичей» языка и культуры, продемонстрировав важность культурологического подхода во многих областях языкознания, и прежде всего -- в лексике и этимологии.

На понимании неразрывности и единства языка и культуры в широком смысле этого слова основывалось неогумбольдтианство и как ее ответвление -- известная школа Сепира--Уорфа, которые постулировали значительную зависимость мышления от языка. Поздний неогумбольдтианец Л. Вейсгербер утверждал, что язык -- это «промежуточный мир» между мышлением и действительностью.

Как заметил К. Леви-Строс, язык есть одновременно и продукт культуры, и ее важная составная часть, и условие существования культуры. Более того, язык -- специфический способ существования культуры, фактор формирования культурных кодов.

В. И. Вернадский в своей концепции утверждал чрезвычайную важность языка в создании новой формы биохимической энергии, которую он называл энергией человеческой культуры.

Культура формирует и организует мысль языковой личности, формирует и языковые категории и концепты. Изучение культуры через язык -- идея, которая «носилась в воздухе» в последние годы: о том, что языкоЪой материал является наиболее весомой, часто самодовлеющей, информацией о мире и человеке в нем.

Следовательно, изучение культуры через язык -- идея не новая; об этом писали А.Брюкнер, В.В.Иванов, В.Н.Топоров, Н.И.Толстой и др. Большой вклад в решение проблемы на рубеже III тыся-

челетия внес польский антрополог Ежи Бартминьский. Культура в их работах рассматривается не просто как смежная с лингвистикой наука, а как феномен, без глубокого анализа которого нельзя постичь тайны человека, тайны языка и текста.

Таким образом, в лингвистике конца XX в. стало возможным принять следующий постулат, который вытекает из достижений названных ученых -- как русских, так и зарубежных: язык не только связан с культурой: он растет из нее и выражает ее. Язык одновременно является и орудием создания, развития, хранения (в виде текстов) культуры, и ее частью, потому что с помощью языка создаются реальные, объективно существующие произведения материальной и духовной культуры. На основе этой идеи на рубеже тысячелетий возникает новая наука -- лингвокультурология.

Лингвокультурология -- это наука, возникшая на стыке лингвистики и культурологии и исследующая проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке. Вместе с тем не следует акцентировать внимание на «стыковом» характере новой науки, ибо это не простое «сложение» возможностей двух контактирующих наук, а именно разработка нового научного направления, способного преодолеть ограниченность «узковедомственного» изучения фактов и тем самым обеспечить новое их видение и объяснение.

Поэтому это не временный союз лингвистики и культурологии, а интердисциплинарная отрасль науки, самостоятельная по своим целям, задачам, методам и объекту исследования.

Итак, как специальная область науки лингвокультурология возникла в 90-е годы XX в. Попытки дать периодизацию ее становления на основе четких и непротиворечивых критериев едва ли увенчаются успехом: во-первых, слишком мало прошло времени, а во-вторых, оценки итогов существования науки за определенный период, по справедливому замечанию Р.М.Фрумкиной, не могут быть объективными, поскольку они отражают субъективное мнение исследователя, занятого в определенной научной области.

Представляется рациональным выделить два периода в развитии лингвокультурологии: первый период -- предпосылок развития науки -- труды В. Гумбольдта, А. А. Потебни, Э. Сепира и др. и второй период -- оформления лингвокультурологии как самостоятельной области исследований. Динамика развития науки позволяет прогнозировать еще один -- третий период, на пороге которого мы сейчас находимся, -- появление фундаментальной междисциплинарной науки -- лингвокультурологии. Построению такой научной дисциплины и посвящено наше исследование.

В лингвокультурологии к сегодняшнему дню оформилось несколько направлений.

1. Лингвокультурология отдельной социальной группы, этноса в какой-то яркий в культурном отношении период, т. е. исследование конкретной лингвокультурной ситуации.

2. Диахроническая лингвокультурология, т.е. изучение изменений лингвокультурного состояния этноса за определенный период времени.

3. Сравнительная лингвокультурология, исследующая лингво-культурные проявления разных, но взаимосвязанных этносов.

4. Сопоставительная лингвокультурология. Она только начинает развиваться. На сегодняшний день она представлена лишь несколькими работами, наиболее интересной из них является работа М. К. Голованивской «Французский менталитет с точки зрения носителя русского языка», в которой особенности французского менталитета изучаются с позиций носителя русского языка и культуры. Материалом для анализа послужили абстрактные существительные в русском и французском языках -- судьба, опасность, удача, душа, ум, совесть, мысль, идея и др.

5. Лингвокультурная лексикография, занимающаяся составлением лингвострановедческих словарей (см.: Amerikana. Англо-русский лингвострановедческий словарь / Под ред. Н.В.Чернова. -- Смоленск, 1996; РумА.Р.У. Великобритания: Лингвострановедческий словарь. -- М., 1999; Мальцева Д. Г. Германия: страна и язык: Лингвострановедческий словарь. -- М., 1998; Муравлева Н.В. Австрия: Лингвострановедческий словарь. -- М., 1997; Николау Н.Г. Греция: Лингвострановедческий словарь. -- М., 1995; Страны Соединенного Королевства: Лингвострановедческий справочник / Сост. Г.Д.Томахин. -- М., 1999; Томахин Т.Д. США: Лингвострановедческий словарь. -- М., 1999; Франция: Лингвострановедческий словарь / Под ред. Л. Г. Ведениной. -- М., 1997 и др.).

Как видим, особенно активно развивается последнее направление. Кратко охарактеризуем один из приведенных лингвострановедческих словарей, например словарь Д. Г. Мальцевой. В нем содержится 25 крупных тематических разделов, расположенных в произвольном порядке. Это языковые единицы, отражающие географические реалии Германии, ее климатические особенности, растительный и животный мир, историю страны, старые народные обычаи, поверья, традиции, приметы; старые легенды, символику чисел, символику цвета; свадьбы, похороны, праздники; религиозные верования, развитие денежной системы, мер длины, веса, объема, площади, историю промышленного развития, торговли, науки, техники, медицины; возникновение почтового сообщения; историю архитектуры и градостроительства. В числе тем, нашедших отражение в словаре, можно перечислить следующие: язык, книгопечатание, письмо, студенты и студенческая жизнь, школа, национально-специфические элементы одежды, традиционная кухня, игры, народные танцы, традиционные приветствия и пожелания, этикетные фразы, национальные жесты, личные имена и фамилии, языковые единицы литературного происхождения, афоризмы, немецкие песни, национальный характер. На ос-

нове таких словарей изучение характера взаимодействия языка и культуры становится достаточно продуктивным.

В самом конце XX в. в Москве сложились четыре лингвокульту-рологические школы.

1. Школа лингвокультурологии Ю. С. Степанова, которая по методологии близка концепции Э. Бенвениста, целью ее является описание констант культуры в их диахроническом аспекте. Верификация их содержания проводится с помощью текстов разных эпох, т.е. как бы с позиции внешнего наблюдателя, а не активного носителя языка.

2. Школа Н.Д.Арутюновой исследует универсальные термины культуры, извлекаемые из текстов разных времен и народов. Эти термины культуры также конструируются с позиции внешнего наблюдателя, а не реального носителя языка.

3. Школа В. Н. Телия, известная в России и за рубежом как Московская школа лингвокультурологического анализа фразеологизмов (MSLCFraz)', В. Н.Телия и ее учениками исследуются языковые сущности с позиции рефлексии носителя живого языка, т.е. это взгляд на владение культурной семантикой непосредственно через субъект языка и культуры. Эта концепция близка позиции А. Вежбицкой (Lingua mentalis -- ментальной лингвистики), т. е. имитация речедеятельностных ментальных состояний говорящего.

4. Школа лингвокультурологии, созданная в Российском университете дружбы народов В. В. Воробьевым, В. М. Шаклеиным и др., развивающими концепцию Е.М.Верещагина и В.Г.Костомарова.

Итак, лингвокультурология -- гуманитарная дисциплина, изучающая воплощенную в живой национальный язык и проявляющуюся в языковых процессах материальную и духовную культуру (Опарина). Она позволяет установить и объяснить, каким образом осуществляется одна из фундаментальных функций языка -- быть орудием создания, развития, хранения и трансляции культуры. Ее цель -- изучение способов, которыми язык воплощает в своих единицах, хранит и транслирует культуру.

Задачи и цели лингвокультурологии

При всем различии в существующих направлениях предметом современной лингвокультурологии является изучение культурной семантики языковых знаков, которая формируется при взаимодействии двух разных кодов -- языка и культуры, так как каждая языковая личность одновременно является и культурной личностью. Поэтому языковые знаки способны выполнять функцию «языка» культуры, что выражается в способности языка отображать культурно-национальную ментальность его носителей. В этой связи мож-

но говорить о «культурном барьере», который может возникнуть даже при условии соблюдения всех языковых норм. В качестве примера можно привести описанный А. Вежбицкой случай с английским дирижером, когда его пригласили руководить немецким оркестром. Работа не ладилась. Дирижер решил, что это из-за того, что он говорит по-английски и музыканты не воспринимают его как «своего». Он стал заниматься немецким языком, и первое, что спросил у учителя, как ему сказать по-немецки такую фразу: «Послушайте, мне кажется, было бы лучше, если бы мы играли так». Учитель задумался, потом сказал: «Конечно, можно построить фразу и так, но лучше сказать: "Надо играть так"». Отсюда вывод: культурный барьер связан с различиями в нормах речевого поведения, а еще с различными значениями, которые вкладывают участники общения в, казалось бы, одни и те же слова, с неадекватными фоновыми знаниями и т.д.

Мы всегда различали те ситуации, когда можно привлекать данные языка для того, чтобы узнать нечто о культуре, как и те, когда мы обращаемся к культурным реалиям, чтобы понять факты языка. На рубеже веков изменилось место и вес культурологической аргументации в современной науке о языке -- прежде всего в когнитивной семантике. Анализ языковых единиц в контексте культуры привел к постановке ряда новых для лингвистики проблем. Лингвокультурология как самостоятельная отрасль знаний должна решать свои специфические задачи и при этом ответить прежде всего на ряд вопросов, которые в наиболее общем виде можно сформулировать так:

1) как культура участвует в образовании языковых концептов;

2) к какой части значения языкового знака прикрепляются «культурные смыслы»;

3) осознаются ли эти смыслы говорящим и слушающим и как они влияют на речевые стратегии;

4) существует ли в реальности культурно-языковая компетенция носителя языка, на основании которой воплощаются в текстах и распознаются носителями языка культурные смыслы. В качестве рабочего определения культурно-языковой компетенции принимаем следующее: это естественное владение языковой личностью процессами речепорождения и речевосприятия и, что особенно важно, владение установками культуры; для доказательства этого нужны новые технологии лингвокультурологического анализа языковых единиц;

5) каковы концептосфера (совокупность основных концептов данной культуры), а также дискурсы культуры, ориентированные на репрезентацию носителями одной культуры, множества культур (универсалии); культурная семантика данных языковых знаков, которая формируется на основе взаимодействия двух разных предметных областей -- языка и культуры;

6) как систематизировать основные понятия данной науки, т.е. создать понятийный аппарат, который не только позволил бы анализировать проблему взаимодействия языка и культуры в динамике, но обеспечил бы взаимопонимание в пределах данной научной парадигмы -- антропологической, или антропоцентрической.

Приведенный перечень задач нельзя считать окончательным, ибо продвижение в их решении породит следующий цикл задач и т.д.

Это так называемые высокие, или общеэпистемологические, задачи, которые Р.М.Фрумкина считает общими для всех наук, но есть еще частные задачи, связанные с проблемой перевода, обучения языку, составления словарей, где была бы учтена культурная информация, и т.д. Думается, что они могут быть решены только после решения «высоких» задач либо хотя бы при некотором опережении решения эпистемологических задач.

При решении данных задач нужно учитывать одну чрезвычайно важную особенность, создающую дополнительную трудность в изучении данной проблемы: культурная информация языковых знаков имеет по преимуществу имплицитный характер, она как бы скрывается за языковыми значениями.

Например, русский фразеологизм выносить сор.из избы имеет следующее значение, зафиксированное в словаре: «Разглашать сведения о каких-то неприятностях, касающихся узкого круга лиц» (Словарь образных выражений русского языка. -- М., 1995. -- С. 211), а культурная информация здесь глубоко запрятана -- это славянский архетип: выносить сор из избы нельзя, ибо тем самым мы ослабляем «свое» пространство, делаем его уязвимым и можем причинить вред членам своей семьи, а человеку недостойно заниматься ослаблением ближних. Поэтому маркером культурной информации при фразеологизме становится помета «неодобр.», имеющаяся в большинстве современных фразеологических словарей.

Другой пример: идиома ни кола, ни двора означает: нет ни своего двора, ни хозяйства, а культурным знаком она становится, выражая следующую культурную установку: недостойно человека не иметь своего дома и имущества.

В. Н.Телия предлагает свой способ интерпретации национально-культурных смыслов языковых единиц -- с позиции внутреннего наблюдателя, «изнутри» языка. Например, при интерпретации коллокации больная совесть в лингвокультурном аспекте важна не только ценностная модальность (как если бы совесть страдала от болезни), но и то, что это обусловливает психологический дискомфорт, потому что нравственный изъян вызывает неодобрение, осуждение в обществе, и говорится это в неформальных условиях речи при определенном раскладе социально-культурных статусов и ролей собеседников.

В рамках нашей концепции кроме предлагаемого В.Н.Телия способа интерпретации необходимым следует признать и анализ языковых фактов с позиции внешнего наблюдателя.

Сегодня уже нельзя работать в лингвистике, делая вид, будто лингвокультурологии не существует. Ее игнорирование нарушает этос научного сообщества, где одной из базовых посылок является требование преемственности (даже если оно идет в виде аргументированного отрицания). Нельзя не видеть, что есть многие вещи в жизни и поведении нации, которые объясняются культурными факторами. Например, обязательное присутствие отчества у русского человека -- это особый почет и уважение, которые ему оказывают соплеменники. Русские говорят: по имени называют, по отчеству -- величают.

Методология и методы лингвокультурологии

Философия определяет методологию как систему принципов и способов организации теоретической и практической деятельности, а также учение об этой системе (Философский энциклопедический словарь. -- М., 1983. -- С. 365). Это совокупность наиболее существенных элементов теории, конструктивных для развития самой науки; методология в отличие от теории не приносит нового знания, в отличие от концепции не служит основой для практики, но развивает в науке такие элементы, без которых невозможно развитие самой науки. Методология -- это концепция развития науки, а концепция -- это методология перехода от теории к практике.

С методологией теснейшим образом связан метод, который представляет собой определенный подход к изучаемому явлению, определенный комплекс приемов, применение которых дает возможность изучить данное явление. Поэтому метод всегда является системой. Его специфика определяется объектом исследования и целью исследования. Каждый метод прямо или косвенно зависит от общефилософских теорий.

Методология всякой науки (в том числе и лингвокультурологии) включает в себя три уровня: философскую, общенаучную и частную методологию (учение о методах научного исследования).

Философская методология -- самый высокий уровень, для него важны законы, принципы и категории диалектики, сформулированные еще Гераклитом, Платоном, Кантом, Фихте, Шеллингом и др. Это закон единства и борьбы противоположностей, закон перехода количества в качество, закон отрицания отрицания; категории общего, частного и отдельного, необходимости и случайности и т.д.

Общенаучная методология -- обобщение методов и принципов изучения явлений разными науками, это наблюдение, экспери-

мент, моделирование, интерпретация. Общенаучная методология меняется вместе с прогрессом науки, результатом которого становится возникновение новых методов и значительная модификация старых.

Частная методология -- это методы конкретной науки, в данном случае -- лингвокультурологии.

Однако метод по отношению к теории -- явление вторичное. В.А.Звегинцев справедливо подчеркивает, что сам по себе метод может быть лишь средством познания объекта, причем именно в той степени, в какой он обусловливается теорией, поставлен ей на службу и «выдает» факты для проверки и корректировки выдвигаемых гипотез. Поэтому специфика метода определяется теоретическими взглядами на объект исследования и его целью.

Методы лингвокультурологии -- это совокупность аналитических приемов, операций и процедур, используемых при анализе взаимосвязи языка и культуры. Поскольку лингвокультурология -- интегратив-ная область знания, вбирающая в себя результаты исследования в культурологии и языкознании, этнолингвистике и культурной антропологии, здесь применяется комплекс познавательных методов и установок, группирующихся вокруг смыслового центра «язык и культура». В процессе лингвокультурологического анализа методы культурологии и лингвистики используются выборочно.

Всякий конкретный метод научного исследования имеет свои рамки применения, т.е. аксиомой современной науки является тезис об ограниченности любого метода. Взаимодействующие язык и культура настолько многоаспектны, что познать их природу, функции, генезис при помощи одного метода невозможно- Этим и объясняется наличие целого ряда методов, находящихся между собой в отношениях дополнительности.

В лингвокультурологии можно использовать лингвистические, а также культурологические и социологические методы -- методику контент-анализа, фреймовый анализ, нарративный анализ, восходящий к В. Проппу, методы полевой этнографии (описание, классификация, метод пережитков и др.), открытые интервью, применяемые в психологии и социологии, метод лингвистической реконструкции культуры, используемый в школе Н.И.Толстого; можно исследовать материал как традиционными методами этнографии, так и приемами экспериментально-когнитивной лингвистики, где важнейшим источником материала выступают носители языка (информанты). Данные методы вступают в отношение взаимодополнительности, особой сопряженности с разными познавательными принципами, приемами анализа, что позволяет лингвокультурологии исследовать свой сложный объект -- взаимодействие языка и культуры.

Аппарат анализа метафоры, предложенный Дж.Лакоффом, обладает большой объяснительной силой и позволяет получить ре-

зультаты, важные для решения проблемы языка и культуры. Так, когнитивная теория метафоры позволяет объяснить, почему одни иноязычные идиомы легко понимаются и могут даже заимствоваться, а другие не могут. Этот метод позволяет устанавливать когнитивно обусловленные несовпадения между сравниваемыми языками. Такие различия неслучайны и свидетельствуют о специфике осмысления фрагментов мира тем или иным народом.

В.Н.Телия предложила для лингвокультурологического описания макрокомпонентную модель значения. Семимерное пространство этой модели включает в себя такие блоки информации, как сведения о пресуппозиции, денотации, рациональной оценке, мотивационном основании знака, эмоциональной и эмотивной оценках, а также оценке условий употребления знака; каждый такой блок вводится когнитивным оператором, указывающим на процедуру обработки соответствующих ментальных структур.

Кроме макрокомпонентной модели мы предлагаем активно использовать в лингвокультурологическом описании психосоцио-культурологический эксперимент, а также шире задействовать готовые тексты разных типов, потому что культурная информация в языковых единицах имеет преимущественно скрытый за их собственно языковым значением характер. Например, фразеологизм ни кола, ни двора, ни куриного пера имеет значение «не иметь совсем ничего». Культурная информация здесь реализуется через культурную коннотацию на образ фразеологизма -- «недостойно человека не иметь ничего». Именно благодаря ей появляется словарная помета -- «презр.».

Особая область исследования -- лингвокультурологический анализ текстов, которые как раз и являются подлинными хранителями культуры. Приобщение человека к культуре происходит путем присвоения им «чужих» текстов. Будучи ничтожно малым элементом мира, текст (книга) вбирает в себя мир, становится всем миром, замещает собой весь мир для читающего. Поэтому важен анализ текстов в рамках герменевтической парадигмы (герменевтика -- наука о понимании). Здесь применяются самые различные методы и приемы исследования -- от интерпретационных до психолингвистических.

Объект и предмет исследования в лингвокультурологии

Мы различаем объект и предмет исследования. Под объектом исследования мы пониманием некоторую область действительности, представляющую собой совокупность взаимосвязанных процессов, явлений. Предмет исследования -- это некоторая часть объекта, имеющая специфические характеристики, процессы и пара-

метры. Например, общим объектом для всех гуманитарных наук является человек, предмет исследования у каждой из этих наук свой -- определенная сторона человека и его деятельности.

Объектом лингвокультурологии является исследование взаимодействия языка, который есть транслятор культурной информации, культуры с ее установками и преференциями и человека, который создает эту культуру, пользуясь языком. Объект размещается на «стыке» нескольких фундаментальных наук -- лингвистики и культурологии, этнографии и психолингвистики.

Предметом исследования этой науки являются единицы языка, которые приобрели символическое, эталонное, образно-метафорическое значение в культуре и которые обобщают результаты собственно человеческого сознания -- архетипического и прототипи-ческого, зафиксированные в мифах, легендах, ритуалах, обрядах, фольклорных и религиозных дискурсах, поэтических и прозаических художественных текстах, фразеологизмах и метафорах, символах и паремиях (пословицах и поговорках) и т.д.

При этом одна лингвокультурологическая единица может одновременно принадлежать нескольким семиотическим системам: стереотип ритуала может войти в поговорку, а потом превратиться во фразеологизм; например, было время, когда клятву ели, т.е. ели землю, изображая породнение с ней, как бы жертвуя собой при этом; данный обычай закрепился в языке во фразеологической единице (ФЕ) есть землю (ср. современное употребление в воровском жаргоне); песня «Лазарь бедный», которую пели нищие и обиженные, усиленная семантикой самого имени Лазарь -- «бог помог», подкрепленная библейской легендой о Лазаре, который получил награду за свои мучения на том свете (Евангелие от Луки), трансформировалась во фразеологизм петьлазаря в значении «пытаться разжалобить, вызвать сочувствие».

Иногда одна и та же лингвокультурологическая единица воплощается и в мифах, и в поговорках и во фразеологизмах: волк содержит в себе представление древних славян о грабителе, убийце, резне, т.е. мифологему «волк-разбойник», которая накладывает отпечаток на метафору волк зарезал. Неизменность разбойничьих привычек волка нашла отражение в поговорке «Волк каждый год линяет, но обычая не меняет», а затем закрепилась во ФЕ волчья хватка и др.

На фоне объекта исследования можно выделить несколько его предметов, каждый из которых также состоит из отдельных лингвокультурологических единиц. Мы выделили много таких предметов, но их количество может быть еще увеличено. Прежде всего это следующие: 1) предмет лингвострановедения -- безэквивалентная лексика и лакуны, а поскольку лингвострановедение является составной частью лингвокультурологии, то они становятся и ее предметом; 2) мифологизированные языковые единицы: архетипы и

мифологемы, обряды и поверья, ритуалы и обычаи, закрепленные в языке; 3) паремиологический фонд языка; 4) фразеологический фонд языка; 5) эталоны, стереотипы, символы; 6) метафоры и образы языка; 7) стилистический уклад языков; 7) речевое поведение; 9) область речевого этикета. Указанные сущности не представляются нам гомогенной системой, скорее это гетерогенная совокупность, но именно они наиболее «культуроносны», а потому подлежат исследованию в первую очередь.

Рассмотрим подробнее каждый из названных предметов.

1. Предметом исследования в лингвокультурологии должны стать слова и выражения, служащие предметом описания в лингвострановедении (см. лингвострановедческую теорию Е.М.Верещагина и В. Г. Костомарова). Это слова и выражения типа баклуши (бить баклуши), щи, каша, баня (задавать баню), пропал как швед под Полтавой и т.д.

В область страноведчески маркированных источников попадают цитации из русской классики (крылатые слова) -- человек в футляре, хлестаковщина, отцы и дети, а также лозунги и политические дискурсы -- локомотив истории, трудовая вахта, путевка в жизнь, борьба за урожай, передавать эстафету и т. п. Это собственно национальные выражения, однако наличие во фразеологизмах или метафорах национальной реалии не всегда свидетельствует о наличии культурной коннотации, способной воздействовать на мен-тальность народа (В.Н.Телия).

Безэквивалентные языковые единицы (по Е.М.Верещагину и В.Г.Костомарову, 1980) -- обозначения специфических для данной культуры явлений (гармошка, бить челом и др.), которые являются продуктом кумулятивной (накопительной, закрепляющей опыт носителей языка) функции языка и могут рассматриваться как вместилища фоновых знаний, т.е. знаний, имеющихся в сознании говорящих. Различия между языками обусловлены различием культур и легче всего они демонстрируются на материале лексических единиц и фразеологизмов, поскольку номинативные средства языка наиболее прямо связаны с внеязыковой действительностью.

Национально-культурное своеобразие номинативных единиц может проявляться не только в наличии безэквивалентных единиц, но и в отсутствии в данном языке слов и значений, выраженных в других языках, т. е. лакунах -- белых пятнах на семантической карте языка (Ю.А.Сорокин, И.Ю.Марковина). Часто наличие лакуны в одном из языков объясняется не отсутствием соответствующего денотата, а тем, что культуре как бы не важно такое различие.

Кроме этих единиц языка, в которых сама реалия национальна, и поэтому слово, ее называющее, содержит национально-культурный компонент, мы относим к предмету лингвокультурологии максимально широкий круг языковых явлений. Национально-куль-

турное «присвоение» мира происходит под воздействием родного языка, так как мы можем подумать о мире только в единицах своего языка, пользуясь его концептуальной сетью, т.е. оставаясь в круге, описанным вокруг нас языком (В.Гумбольдт). Поэтому разные нации, пользуясь разными инструментами концептообразо-вания, формируют различные картины мира, являющиеся по сути основанием национальных культур (Л. Вейсгербер).

Необходимо подчеркнуть при этом, что не все межъязыковые различия исследуются лингвокультурологией, ибо они не являются культурно-значимыми, т. е. не все различия в языках имеют культурно обусловленные причины и следствия. Эта мысль базируется на работах А. Вежбицкой.

Таким образом, нужно различать случаи, когда языковые единицы сами играют роль культурных стереотипов, и случаи, когда они называют предметы культуры. Оба они, будучи принципиально разными сторонами отраженной в языке культуры, являются предметами лингвокультурологии, хотя наши интересы связаны с первыми случаями, а вторые уже изучаются лингвострановедением.

2. Предметом лингвокультурологии являются мифологизированные языковые единицы: архетипы и мифологемы, обряды и поверья, ритуалы и обычаи, закрепленные в языке.

В каждом конкретном фразеологизме отражается не целостный миф, а мифологема. Мифологема -- это важный для мифа персонаж или ситуация, это как бы «главный герой» мифа, который может переходить из мифа в миф. В основе мифа, как правило, лежит архетип. Архетип -- это устойчивый образ, повсеместно возникающий в индивидуальных сознаниях и имеющий распространение в культуре (С.Сендерович). Понятие архетипа было введено К.Г.Юнгом в 1919 г. в статье «Инстинкт и бессознательное». К. Г. Юнг считал, что все люди обладают врожденной способностью подсознательно образовывать некоторые общие символы -- архетипы, которые проявляются в сновидениях, мифах, сказках, легендах. В архетипах, по К. Юнгу, выражается «коллективное бессознательное», т.е. та часть бессознательного, которая не является результатом личного опыта, а унаследована человеком от предков. Архетип -- это «психический орган», вырастающий в душе человека «как цветок». Современная наука подтвердила, что архетип -- это глубокий уровень бессознательного.

В рамках генетической теории К. Юнг устанавливает тесную связь архетипа с мифологией: мифология -- хранилище архетипов. Таким образом, первобытный образ, названный однажды архетипом, всегда коллективен, т.е. он является общим для отдельных народов и эпох. По всей вероятности, наиболее важные мифологические мотивы общи для всех времен и народов. Человек находится во власти архетипов до такой степени, какой он себе и пред-

ставить не может, т.е. современный человек даже не понимает, насколько он находится во власти иррационального.

Например, в основе фразеологизмов с компонентом хлеб -- есть чужой хлеб, жить на хлебах у кого-либо, зарабатывать на хлеб, хлебом не корми -- лежит архетип хлеба как символа жизни, благополучия, материального достатка. Хлеб обязательно должен быть «своим», т.е. заработанным собственным трудом (вспомните слова из Библии, обращенные к первым людям Адаму и Еве: «Хлеб будете добывать в поте лица своего»). Если же есть чужой хлеб, то такое поведение осуждается обществом. Основой для осуждения является библейская установка на то, что хлеб должен добываться трудом, а также представление о хлебе (архетип) как о ритуальном предмете, способном оказать влияние на различные стороны жизни человека, -- с хлебом связаны весенние обряды, гадания, ворожба, заговоры. Хлеб -- символ солнечного Бога, он не просто дар Божий, а сам есть божественное существо. Таким образом, понятие архетипа -- важнейшее в феноменологии культуры.

В древности считалось, что если человек ест «твой» хлеб, он может навредить тебе. Есть и прямо противоположная точка зрения: «странник, вкусивший нашего хлеба-соли, уже не может питать к нам неприязненного чувства, становится как бы родственным нам человеком». О святости хлеба есть множество свидетельств у славян. Так, по словацкому обычаю в пеленки новорожденному кладут кусок хлеба, чтобы его никто не сглазил. Чехи и украинцы считают, что хлеб способен защитить от нечистой силы. Отсюда и поговорка, бытующая у русских: «Хаеб-соль не пропустит зла», a одна из функций хлеба-соли, оставляемого в течение 40 дней после смерти человека, -- быть оберегом. Эти архетипические представления о хлебе до сих пор живут у славян. Например, на Украине на том месте, где хотят построить дом, сыплют по всем четырем углам зерно. Если место хорошее, то зерно в течение трех дней будет лежать на месте. В России под строящуюся избу закладывают хлеб. В Белоруссии широко распространено употребление каравая -- обрядового хлеба как жертвы солнцу.

Обряд. А. Н. Веселовский в своей «Исторической поэтике» отмечал ведущую роль обряда в развитии культуры, а между ритуалом и мифом не видел никакой связи. В современной науке наибольшее распространение получила точка зрения, принимающая семантическое единство мифа и ритуала как теоретической и практической сторон одного и того же явления.

Любое действие может стать обрядом, если оно теряет целесообразность и становится семиотическим знаком. Обряд тесно связан с мифами и ритуалами. Некоторые ученые выводят происхождение мифа из обряда и ритуала (К.Леви-Строс, Е. М.Мелетин-ский). Обряд в отличие от ритуала имеет более сложную структуру, включает несколько этапов и более длителен во времени. Он со-

провождается специальными песнями, драматическими действиями, хороводами, ряжением, гаданием и т.п. Миф может обосновывать происхождение обряда.

В сущности каждый обряд символизирует и воспроизводит творение. Обряды подтверждают основные принципы мирового порядка в русле конкретной традиции. Обряд и есть освященное многовековой традицией условно-символическое действие, он складывается на основе обычая и наглядно выражает устойчивые отношения людей к природе и друг к другу; обряд издревле помогал людям общаться, обобщать и передавать социальный опыт, гармонизировал человеческие переживания, и вообще создавал условия для того, чтобы человек осознал себя членом сообщества себе подобных. Примерами обрядов могут служить родильные обряды, крестины, сватанье, свадьба, похороны, поминки и др. Например, белорусский ФЕ пасадзщь на пасад означает «готовить место и сажать невесту и жениха на свадьбе в почетном углу» и «отдавать замуж». Таким образом, данный фразеологизм закрепил в своей семантике обряд сажать молодую на почетное место во время свадьбы, ее сажали на дежу, которая накрывалась тулупом (А. Сержпутоуский).

Ритуал -- система действий, совершаемых по строго установленному порядку, традиционным способом и в определенное время. Это форма «превращенного сознания» (термин В.Зомбарта), он является главным механизмом коллективной памяти, который во многом определяет жизнь человека и теперь.

Ритуал появляется у животных, объединенных в крупные сообщества; как утверждает К. Лоренц, все человеческие ритуалы возникли у человека естественным путем, т. е. в своих истоках человеческий ритуал и ритуал животных едины. У ритуала К. Лоренц выделяет три функции: 1) снятие агрессии, 2) обозначение круга «своих», 3) отторжение «чужих». Ритуал столь важен для человека, что существует гипотеза, будто язык возник в русле ритуала.

По В.Тэрнеру, ритуал -- важное средство поддержания общих норм и ценностей народа, поскольку сложная система ритуала связана с символом, подражанием и восприятием, т.е. опирается на доминантные стороны человеческой психики. Таким образом, действие становится ритуалом, когда оно теряет целесообразность и становится семиотическим знаком.

В.Тэрнер писал: «...ритуал и символика -- не просто эпифеномены или маскировка более глубинных социальных или психологических процессов, ...они обладают онтологической ценностью, имеющей определенное отношение к состоянию человека... Расшифровка ритуальных форм и раскрытие происхождения символических действий, возможно, более полезны для нашего культурного роста, чем мы до сих пор предполагали». Ритуалы на заре истории человечества были невербальными текстами культуры

людей, а само знание ритуалов было символом, определяющим уровень овладения культурой и социальную значимость личности. Подражательность ритуального поведения требовала от каждого индивида следовать образцам и исключала творческий подход. Индивидуальное самосознание в этих условиях развивалось слабо и почти полностью сливалось с коллективным.

Ритуал нельзя сводить к театрализованному действию, иллюстрирующему миф, ибо миф проникал во все формы жизнедеятельности людей. Устная трансляция мифа, как и ритуальные действия, обеспечивала единство взглядов на мир всех членов сообщества, объединяла «своих» и отделяла их от «чужих». Можно предположить, что семантика знаков человеческого языка, которые возникли на базе ритуала, должна отражать прежде всего структуру прототипических ситуаций.

Ритуал магически связывал людей с живыми силами природы, с персонифицированными мифическими существами, богами; древние ритуалы -- это своего рода обряд оберега от вреда. Например, сглаз -- специфический вид вреда, нанесенного визуальным путем. Отсюда беречься от сглаза -- не попадаться на глаза, не смотреть в глаза. Дурной глаз входит в архетипическую модель мира. Око -- окно в иной мир. Через окно иной мир врывается в дом в сказках, как, например, вампиры и вурдалаки проникают в дом сквозь окна.

Бережет человека и смех, точнее, ритуальный смех.

Уже на самых ранних стадиях развития культуры рядом с серьезными культами существовали и смеховые, срамословящие и высмеивающие божество: его ругают, над ним издеваются, чтобы утвердить жизненное начало вслед «умирающему» божеству; смех, сопровождающий эти культы, и назывался ритуальным смехом. Так древний и средневековый человек освобождался от религиозного догматизма, от мистики и благоговения, молитвенного состояния. Так создавался второй, как бы параллельный, мир, в котором жил человек. Это было для него необходимо, ибо официальный праздник не вполне соответствовал человеческой природе, искажал ее, поскольку был абсолютно серьезным.

Смех по своей семантике амбивалентен. В языческом обществе он имел сакральную символику, своеобразный магический жест. В христианской культуре смеются смерть, дьявол и прочая нечисть, отсюда фразеологизм дьявольский смех. Считается, что уже с самого рождения возле человека находится как ангел-хранитель, так и дьявол-искуситель, соблазнитель. И если ангел радуется, умиляясь добрым поступкам человека, то дьявол осклабляется и хохочет при виде злых дел. Христос, его апостолы и святые никогда не смеются, лишь улыбаются, радуясь.

Запрет на смех находит отражение в славянском фольклоре -- в тех русских сказках, где живой проникает в царство мертвых: сказ-

ки о Бабе Яге, где героя предупреждают: «Придешь в избушку -- не смейся!». Отсутствие смеха -- признак пребывания в царстве мертвых, ибо мертвые не смеются. Смеясь, мертвый выдает себя за живого. Поэтому смеется, например, русалка в одноименном стихотворении В.Я.Брюсова: Еще нежней, еще коварней, \ Смеялась, зыбля камыши. По славянскому поверью, хохочет в лесу леший, заманивая к себе людей. В стихотворении «Папоротник» В.Брюсов пишет: Все виденья, всех поверий, \ По кустам кругом хохочут.

В тесной связи с запретом на смех формируется значение фразеологизма сардонический смех (смех смерти). Внутреннее содержание этого фразеологизма -- существовавший у древнего населения Сардинии обычай убивать стариков и при этом громко смеяться.

Смех не одобряется древними славянами, отсюда выражения типа дурня па смеху пазнаеш; па латках пазнаеш скупого, а па смеху -- дурного (бел.), русские фразеологизмы и поговорки смеху подобного смехотворном -- неодобр.), смех без причины -- признак дурачины и др. Выражение гомерический смех, также имеет негативную окраску: это громовой смех, подобный тому, каким смеялись на пиршествах олимпийские боги в «Илиаде» Гомера.

К фразеологизмам поведения можно отнести ФЕ с компонентом «смех»: и смех и грех, поднимать на смех (русск.); памграць ад смеху, не на смех, надрываць жываты ад смеху, паехаць ад смеху (бел.) и др., которые кодируют в своей семантике запрет на смех.

Но есть и другая сторона у смеха. А. А. Потебня видит связь смеха со светом и жизнью. В мифах народов мира, в которых повествуется о проглоченных рыбами, смех -- возврат к жизни. По украинскому поверью, ворон похищает детей на тот свет, и если мать успеет рассмешить ребенка, он остается с ней, а если не успеет, то он достается ворону. Следы этого аспекта значения у смеха имеют фразеологизмы: смех разбирает, смешинка в рот попала и др.

Эта амбивалентная древняя семантика смеха формирует отношение к нему в современной культуре восточных славян, где смех не только выражение радости, но с ним связаны и такие слова как насмехаться, пересмешник (мифическое существо, источник эхо).

Заговор. Урон, по Т.В.Цивьян, -- семантизируется как наговор, т.е. вред, нанесенный словом. Чтобы избавиться от него, нужен заговор. Заговоры и заклинания уходят своими истоками в глубокую древность. Первые сведения о них у восточных славян встречаются в летописных сводах X в., в договорах XI в. русских с греками. Позднее заговоры включаются в древнерусские памятники, а с XVI--XVII вв. о них есть сведения в судебных документах о колдовстве.

Точки зрения на происхождение заговоров и заклинаний различны. Ф.И.Буслаев и А.Н.Афанасьев, например, настаивали на их связи с мифом (Буслаев Ф. И. Исторические очерки русской на-

родной словесности и искусства. -- СПб., 1861. -- Т. 1; Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. -- М., 1866. -- Т. 1). А. А. Потебня усматривал в заговорах склад древнего поэтического мышления. По его определению, они -- «словесное изображение пожелания через сравнение» (Потебня А. А. О некоторых символах в славянской народной поэзии. -- Харьков, 1914. -- С. 147). Существуют разные мнения о возникновении заговоров: на основе византийских апокрифов (А. Н. Веселовский), на основе халдейских книг (В.Ф. Миллер), на основе чернокнижия1.

3. Предмет исследования в лингвокультурологии -- паремиоло-гический фонд языка, поскольку большинство пословиц -- это стереотипы народного сознания, дающие достаточно широкий простор для выбора. Традиционно пословицы и поговорки изучались в фольклористике как жанровые тексты. Их изучение в лингвистике только начинается. С прагматической точки зрения цель пословиц размыта: одна и та же пословица может быть упреком, утешением, нравоучением, советом, угрозой и т.д., например: Старость не радость.

Не все пословицы, однако, являются предметом исследования лингвокультурологии. Например, библейская пословица Одна ласточка весны не делает, представленная у славян, французов, итальянцев и других народов, хотя и отражает передаваемый из поколения в поколение опыт, но не присуща конкретной культуре, конкретному этносу, поэтому, согласно развиваемой нами концепции, не может считаться предметом лингвокультурологии. Здесь должны изучаться лишь те пословицы и поговорки, происхождение и функционирование которых неразрывно связано с историей конкретного народа или этноса, его культурой, бытом, моралью и т.д. Например: На каждое чихание не наздравствуешься. В основе этой пословицы лежит славянский обычай в ответ на чихание желать здоровья.

4. Фразеологический фонд языка -- ценнейший источник сведений о культуре и менталитете народа, в них как бы законсервированы представления народа о мифах, обычаях, обрядах, ритуалах, привычках, морали, поведении и т.д. Неслучайно Б.А.Ларин отметил, что фразеологизмы всегда косвенно отражают воззрения народа, общественный строй, идеологию своей эпохи. Отражают, как свет утра отражается в капле воды. (См. о фразеологии специальный параграф.)

5. Эталоны, стереотипы, символы Здесь мы затронем лишь вопрос об эталоне, стереотипам и символам посвящены отдельные разделы в гл. 4.

1 Сейчас наиболее известны следующие собрания заговоров: Замовы / Сост. Г.А.Барташэв1ч. -- Минск, 1992; Русские заговоры / Сост. Н. И. Савушкина. -- М., 1993; Заговоры и заклинания Витебщины / Сост. В. Н. Поклонская. -- Витебск, 1996.

Примерами эталона являются выражения: здоров как бык, глаза красивые, как у коровы (эталон красоты у киргизов); толстый, как бочка. Эти эталоны отражают не только национальное мировиде-ние, но и национальное миропонимание, поскольку они являются результатом собственно национально-типического соизмерения явлений мира. Эталоны -- это то, в нем образно измеряется мир. Чаще всего эталоны существуют в языке в виде устойчивых сравнений (глуп как валенок, весел как птичка, злой как волк, собака), но в принципе эталоном может быть любое представление о соизмерении мира относительно человека -- сыт по горло, влюблен по уши и др.

Анализируя семантику фразеологизма дрожать над каждой копейкой, В.Н.Телия справедливо отмечает, что здесь фокусируется не вещный образ копейки, а знание о том, что копейка -- эталон минимальной денежной единицы. Благодаря такого рода восприятию образного основания фразеологизмов, в которые входят слова-эталоны, фразеологизмы приобщаются к языку культуры. Здесь, говоря словами А. А. Потебни, символ становится образцом (эталоном) и подчиняет себе волю понимающих.

Таким образом, эталон -- это сущность, измеряющая свойства и качества предметов, явлений, объектов. Эталон на социально-психологическом уровне выступает как проявление нормативных представлений о явлениях природы, общества, о человеке, о их качествах и свойствах. Эталон содержит в себе в скрытом виде предписания, он влияет на избирательность и оценку.

Стереотип, в отличие от эталона, это тип, существующий в мире, он измеряет деятельность, поведение и т.д. Стереотипы поведения как важнейшие среди стереотипов могут переходить о ритуалы. Разница между ними в том, что при реализации стереотипа человек может не осознавать целей, ради которых действие совершается. Ритуал же всегда предполагает рефлексию относительно значения его исполнения. Ритуал условен, конвенционален. Он есть способ разрешения социальной драмы.

6. Предметом лингвокультурологии являются метафоры и образы. Рассмотрению метафоры будет посвящен особый раздел в гл. 4.

Образ -- это важнейшая языковая сущность, в которой содержится основная информация о связи слова с культурой. Традиционно под образностью понимается способность языковых единиц создавать наглядно-чувственные представления о предметах и явлениях действительности.

Характеризуя образность как категорию лингвистическую, С. М.Мезенин отмечает, что любая форма образности, как речевой, так и языковой, содержит в своей логической структуре три компонента: 1) референт, коррелирующий с гносеологическим понятием предмета отражения; 2) агент, т.е. предмет в отраженном виде; 3) основание, т.е. общие свойства предмета и его отра-

жения, обязательное наличие которых вытекает из принципа подобия. Языковым образным средством, в котором три перечисленных компонента представлены эксплицитно, является сравнение. Образность -- это реальное свойство языковых единиц, проявляющееся в способности вызывать в нашем сознании «картинки». Существуют также мыслеобразы, т.е. обобщенные и абстрагированные представления, которые продолжают оставаться картинкой. Образ метафоры, фразеологизма «считывается» не по словарному толкованию, не по раскодированному их значению, а по их внутренней форме (ВФ). Внутреняя форма это, по словам И. Бродского, след, оставленный взглядом на вещи.

Понятие ВФ было введено в отечественную лингвистику А. А. Потебней в 1892 г., затем оно получило свое развитие в конце 20-- 30-х годов в работах Б. А. Ларина и Г. О. Винокура, занимавшихся проблемами поэтической речи.

ВФ слова -- это тот буквальный смысл, который складывается из значений морфем, образующих слово (т.е. из значений его корня, приставки и суффикса). Например, слова «конник», «наездник», «всадник» имеют при сходном значении «человек, сидящий на лошади», различные ВФ.

ВФ делает значение слова мотивированным, однако эта обусловленность не является полной, потому что ВФ, к примеру, слова «подснежник» («нечто, находившееся под снегом») могла бы подойти не только к цветку, но и к любому другому предмету, пролежавшему под снегом зиму, -- калоше, шапке, пню и т.д. А. А. Потебня назвал ВФ «ближайшим этимологическим значением». Ближайшее значение создается живыми словообразовательными связями производного слова (например, для слова «подоконник» -- это «нечто, находящееся под окном»). «Дальнейшее этимологическое значение» -- это самая ранняя из доступных для реконструкции мотивация корня слова; как правило, для неспециалистов оно закрыто временем: окно из око, т.е. дальнейшее значение «око в мир», в английском, исландском языках -- «глаз ветра».

Таким образом, ВФ -- это осознаваемый говорящими способ выражения значения в слове, который в разных языках представлен по-разному: русское слово «смородина» связано с выражением «издавать сильный запах, смород», белорусское соответствие «парэчи» мотивировано обозначением места произрастания -- по речке.

А. А. Потебня во ВФ слова видел его образ. По его мнению, слово создается в результате творчества человека -- так же, как и пословицы, загадки, поговорки. Поэтому ВФ он сопоставлял с такими явлениями, как прямое (буквальное) значение в метафоре. ВФ для культурологов, изучающих становление народного мировоззрения, представляет исключительный интерес.

Семантическое развитие слова ведет к тому, что ВФ может тускнеть, забываться, либо вступать в противоречие с лексическим

значением слова. Так, чернила существуют не только черные, но и красные; белье -- не обязательно белое и т.д. И все же внутренняя форма живет в семантике производных слов. Это как бы историческая память языка, доступная творящим, след вчерашнего видения предмета, которое оттеняет его сегодняшнее понимание» (Н.Б.Мечковская). Соотносясь с лексическим значением, ВФ создает особую стереоскопичность словесного представления мира. Ассоциации и смысловые оттенки, коннотации, создаваемые ВФ, обладают большим культурно-национальным своеобразием, чем денотат слова. Отсюда и важная роль ВФ в трансляции культуры.

7. Предметом исследования в лингвокультурологии служит также стилистический уклад разных языков, внимание к тому, в каких формах существования представлен тот или иной язык. Так, есть языки, где существует сильное диалектное расслоение, и языки, где различий между диалектами почти нет; есть языки, стилистическая дифференциация в которых только начинается, и, напротив, языки, где эта дифференциация глубока и многоаспектна.

Взаимоотношение между литературным языком и нелитературными формами его существования определяется всем ходом развития культурной истории общества: историей его письменности, школы, литературы, мировоззрения, его культурно-идеологическими симпатиями и т.д.

Влияние культуры народа на характер нормативно-стилистического уклада носит довольно опосредованный, хотя и глубокий характер, в сравнении с влиянием культуры на словарь, который есть ее зеркало.

8. Предметом специального исследования в лингвокультурологии должно стать речевое поведение, а также всякое другое поведение, закрепленное в номинативных единицах, в единицах грамматических и стилистических. А. А. Леонтьев пишет: «Национально-культурная специфика речевого общения складывается в нашем представлении из системы факторов, обусловливающих отличия в организации, функциях и способе опосредования процессов общения, характерных для данной национально-культурной общности... Эти факторы «прилагаются» к процессам на разном уровне их организации и сами имеют различную природу, но в процессах они взаимосвязаны... прежде всего с факторами собственно языковыми, психолингвистическими и общепсихологическими»1. Среди этих факторов А. А. Леонтьев выделял следующие: 1) факторы, связанные с культурной традицией (разрешенные и запрещенные типы и разновидности общения, а также стереотипные ситуации общения); (Я-- Ты -- О«-грамматика); 2) факторы, связанные с социальной ситуацией и социальными функциями общения (функцио-

1 Леонтьев А, А. Психология общения. -- Тарту, 1976. -- С. 9--10. 46

нальные подъязыки и этикетные формы общения); 3) факторы, связанные с этнопсихологией в узком смысле, т.е. с особенностями протекания и опосредования психических процессов и различных видов деятельности; 4) факторы, связанные со спецификой денотации; 5) факторы, определяемые спецификой языка данной общности (стереотипы, образы, сравнения и т.д.). В результате исследований было установлено, что в каждой культуре поведение людей регулируется представлениями о том, как человеку полагается вести себя в типичных ситуациях в соответствии с их социальными ролями (начальник--подчиненный, муж--жена, отец--сын, пассажир--контролер и т.д.).

9. Важным предметом исследования в лингвокультурологии нужно считать область речевого этикета (Формановская), т.е. «культурное притворство вежливости», по О. Мандельштаму.

Речевой этикет -- это социально заданные и культурно-специфические правила речевого поведения людей в ситуациях общения в соответствии с их социальными и психологическими ролями, ролевыми и личностными отношениями в официальной и неофициальной обстановках общения. Речевой этикет -- зона «социальных поглаживаний», по Э. Берну, это национально-культурный компонент общения. Этикетные отношения -- это универсалия, но проявление их национально-специфичны, а потому должны изучаться лингво-культурологией. Казалось бы, этикетное поведение стандартно и стереотипно, представляет собой замкнутую систему, но нарушение этого поведения может привести к непредсказуемым последствиям для человека и человечества, ибо, по словам Н.И.Формановской, коммуникативная истинность выше по ценности для культурной общности людей, чем искренность (истина).

Таким образом, лингвокультурология исследует и живые коммуникативные процессы -- связь используемых в них языковых выражений с культурой и менталитетом народа, т.е. его массовым сознанием, традициями, обычаями т.д.

Обозначенный нами список предметов исследования в лингвокультурологии не представляется нам окончательным и неизменным, здесь указаны лишь основные области, где активно взаимодействуют язык и культура. Далее, в следующих частях книги, нами будут скрупулезно рассмотрены отдельные, наиболее «культуроносные» предметы.

Базовые понятия лингвокультурологии

Встает вопрос о необходимости сформировать категориальный аппарат лингвокультурологии, т. е. определить набор основополагающих понятий, которые характеризуют в совокупности модель лингвокультурной реальности. Нужно создать такой понятийный

аппарат, который бы позволил анализировать проблему взаимосвязи языка и культуры в их динамике.

Лингвокультурология как специальная область науки породила немало продуктивных в современной лингвистике понятий: лингвокультурема, язык культуры, культурный текст, контекст культуры, субкультура, лингвокультурная парадигма, прецедентные имена культуры, ключевые имена культуры, культурная универсалия, культурная компетенция, культурное наследование, культурные традиции, культурный процесс, культурные установки и другие. В понятийный аппарат науки входят также и такие термины, как менталитет, ментальность, ритуал, обычай, сфера культуры, тип культуры, цивилизация, язычество и некоторые другие.

Наиболее важные для данной коллективной работы понятия -- это те, с помощью которых может быть представлена культурная информация в языковых единицах: культурные семы, культурный фон, культурные концепты и культурные коннотации.

Культурные семы -- более мелкие и более универсальные, чем слово, семантические единицы, семантические признаки. Например, у слов «самовар», «лапти», «щи» можно выделить такие культурные семы: лапти -- крестьянская обувь, плетенная из лыка; самовар -- сосуд с топкой внутри, для чаепития русских; щи -- кушанье из рубленой капусты, пища русских.

Культурный фон -- характеристика номинативных единиц (слов и фразеологизмов), обозначающих явления социальной жизни и исторические события -- пропал как швед под Полтавой, красно-коричневые (о национал-патриотах России).

Два вышеохарактеризованных вида культурной информации локализуются в денотате, они сравнительно неплохо изучены лингвострановедением.

Культурные концепты -- имена абстрактных понятий, поэтому культурная информация здесь прикрепляется к сигнификату, т.е. понятийному ядру.

Культурное наследование -- передача культурных ценностей, информации, значимой для культуры.

Культурные традиции -- совокупность наиболее ценных элементов социального и культурного наследия.

Культурный процесс -- взаимодействие элементов, принадлежащих к системе культурных явлений.

Культурное пространство -- форма существования культуры в сознании ее представителей. Культурное пространство соотносимо с когнитивным пространством (индивидуальным и коллективным), ибо оно формируется совокупностью всех индивидуальных и коллективных пространств всех представителей данной культурно-национальной общности. Например, русское культурное пространство, английское культурное пространство и др.

Лингвокультурная парадигма -- это совокупность языковых форм, отражающих этнически, социально, исторически, научно и т.д. детерминированные категории мировоззрения. Лингвокультурная парадигма объединяет концепты, категориальные слова, прецедентные имена культуры и т.д. Языковые формы -- это основа парадигмы, которая как бы «прошита» значимыми представлениями.

Ментальность -- это миросозерцание в категориях и формах родного языка, которые соединяют в себе интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях. Единицей ментальности признается концепт данной культуры (см. Словарь концептов русской культуры Ю. С. Степанова).

По А. Я. Гуревичу, ментальность -- это способ видения мира, она отнюдь не идентична идеологии, имеющей дело с продуманными системами мысли, и во многом, может быть, главным, остается непрорефлектированной и логически не выявленной. Ментальность -- не философские, научные или эстетические системы, а тот уровень общественного сознания, на котором мысль не отчленена от эмоций, от латентных привычек и приемов сознания. Итак, ментальность -- тот незримый минимум духовного единения людей, без которого невозможна организация любого общества. Ментальность народа актуализируется в наиболее важных культурных концептах языка.

Менталитет -- категория, которая отражает внутреннюю организацию и дифференциацию ментальности, склад ума, склад души народа; менталитеты представляют собой психо-лингво-интеллек-ты, разномасштабных лингвокультурных общностей. Как показывает анализ научной литературы, под менталитетом понимают некоторую глубинную структуру сознания, зависящую от социокультурных, языковых, географических и других факторов. Особенности национальных менталитетов проявляются только на уровне языковой, наивной, но не концептуальной картины мира (Ю.Д.Апресян, Е.С.Яковлева, О.А.Корнилов). Каждая из них -- это уникальное субъективное представление действительности, включающее в себя объекты как непосредственной, так и опосредованной реальности, к которой относятся такие компоненты культуры, как мифы, предания, легенды, религиозные воззрения и т.д.

Культурная традиция -- интегральное явление, выражающее социально стереотипизированный групповой опыт, который аккумулируется и воспроизводится в обществе.

Культурный фонд -- это комплекс знаний, некоторый кругозор в области национальной и мировой культуры, которыми обладает типичный представитель той или иной культуры. Но это не принадлежность личности, а совокупность тех базовых единиц, которые включаются в данную национальную культуру.

Тип культуры -- одна из первых типологий культуры предложена Питиримом Сорокиным, русским ученым, который в 1922 г. был выслан из России, поселился в США и стал выдающимся социологом. Он выделил несколько типов культур: идеационную культуру, которая в своей основе является религиозной; сенсативную культуру -- антипод идеационной (начиная с эпохи Возрождения, это доминирующая в Западной Европе культура); идеалистическую культуру, являющуюся культурой смешанного типа, переходной формой от одного типа к другому (это Золотой век античной культуры, европейская культура XII--XIV вв.). Тип культуры в значительной мере (хотя и не всегда) определяет тип личности каждого из ее представителей.

Язык культуры -- знаковая сущность, точнее, система знаков и их отношений, посредством которой устанавливается координация ценностно-смысловых форм и организуются существующие или вновь возникающие представления, образы, понятия и другие смысловые конструкции. По отношению к другим этническим культурам ее язык понимается как совокупность всех знаковых способов вербальной и невербальной коммуникации, которые объективируют специфику культуры этноса и отражают ее взаимодействие с культурами других этносов.

Установки культуры -- это своего рода идеалы, в соответствии с которыми личность квалифицируется как «достойная/недостойная». Вырабатываются они на протяжении исторического пути, проходимого народом, который откладывается в социальной памяти и формирует установки. Помимо прочего нас отличают от животных правила и установки, о которых мы договорились друг с другом. Именно они отделяют нас от бездны хаоса, упорядочивают нашу жизнь, поэтому их нужно соблюдать.

Попытки выявить важнейшие традиционные установки русских предпринимали многие отечественные ученые. Широкую известность получила концепция Н. О. Лосского -- философа XX в. В его книге «Характер русского народа», изданной в 1957 г., он выделяет позитивные и негативные установки русского народа (коллективизм, бескорыстие, духовность, фетишизация государственной власти, патриотизм, максимализм, жалостливость, но вместе с тем и жестокость и т.д.).

Установки культуры, с точки зрения В.Н.Телия, не могут быть столь же облигаторны (обязательны), как, например, языковые нормы. К национальной культуре относится все, что интерпретируемо в терминах ценностных установок, «прескипций (выражений) народной мудрости» (по В.Н.Телия).

Культурные ценности выполняют самые разные функции в механизмах жизни человека: координирующую между человеком и миром природы, стимулирующую, регулирующую и др. В аксиологии существует много классификаций ценностей, среди которых

выделяются ценности абсолютные, или вечные, общественные, личностные, ценности биологического выживания и т.д. Человек не только познает мир, но и оценивает его с точки зрения их значимости для удовлетворения своих потребностей. Языковая информация о системе ценностей свидетельствует об особенностях мировосприятия народа.

Субкультура -- второстепенная, подчиненная культурная система (например, молодежная субкультура и т. п.).

Ключевыми концептами культуры мы называем обусловленные ею ядерные (базовые) единицы картины мира, обладающие экзистенциальной значимостью как для отдельной языковой личности, так и для лингвокультурного сообщества в целом. К ключевым концептам культуры относятся такие абстрактные имена, как совесть, судьба, воля, доля, грех, закон, свобода, интеллигенция, родина и т. п.

Концепты, по замечанию Д.С.Лихачева, возникают в сознании человека не только как намеки на возможные значения, но и как отклики на предшествующий языковой опыт человека в целом -- поэтический, прозаический, научный, социальный, исторический и т. п.

Концепты культуры можно разделить, по А. Я. Гуревичу, на две группы: «космические», философские категории, которые он называет универсальными категориями культуры (время, пространство, причина, изменение, движение), и социальные категории, так называемые культурные категории (свобода, право, справедливость, труд, богатство, собственность). Думается, что целесообразно выделить еще одну группу -- категории национальной культуры (для русской культуры это -- воля, доля, интеллигентность, соборность и т.п.). При ближайшем анализе концептов выясняется, что культурно-специфичных концептов в любом языке значительно больше, чем кажется на первый взгляд. Например, культурно-специфичным можно считать концепт картошка. Для русских -- это эталон скудного питания, отсюда фразеологизм сидеть на одной картошке; для белорусов -- это привычная национальная пища, являющаяся вторым хлебом, который даже важнее первого.

Ключевые концепты культуры занимают важное положение в коллективном языковом сознании, а потому их исследование становится чрезвычайно актуальной проблемой. Доказательством тому служит появление словарей важнейших концептов культуры, одной из первых работ в этом направлении является словарь Ю. С. Степанова «Константы: Словарь русской культуры» (М., 1997).

Культурная коннотация -- это интерпретация денотативного или образно-мотивированного аспектов значения в категориях культуры. Этот термин был введен В. Н. Телия в 1993 г. Этому важнейшему понятию посвящен специальный раздел (следующий).

Лингвокультурема -- термин, введенный В. В. Воробьевым. Это комплексная межуровневая единица, которая представляет собой

диалектическое единство лингвистического и экстралингвистического (понятийного или предметного) содержания. В понимании В. В. Воробьева, лингвокультурема есть совокупность формы языкового знака, его содержания и культурного смысла, сопровождающего этот знак. Важное значение для понимания лингвокульту-ремы он придает глубинному смыслу, потенциально присутствующему в значении как элемент его содержания. Данный термин представляется нам весьма туманным, ибо в нем не раскрываются механизмы того, где и как прикрепляется культурная информация в языковом знаке, как она «работает» в языке, а указывается лишь на факт ее наличия в языковом знаке, что известно еще со времен В. Гумбольдта.

Важнейший источник культурной маркированности -- вовлеченность языковых единиц в определенный тип дискурса (текста). В этой связи представляют интерес те понятия, которые имеют непосредственное отношение к лингвокультурному анализу текста. Прежде всего это культурные универсалии. Это общие для всех культур элементы (наличие языка, изготовление орудий труда, сексуальные запреты, мифы, танцы и т.д.), которые мы понимаем как важные для культуры и традиции фрагменты действительности, представленные в художественном тексте. Как правило, они составляют основу идеологических штампов эпохи. (Например, в рассказе Е.Замятина «Ловец человеков» культурная универсалия -- это состояние типического героя. Оно задается следующей сентенцией: «Самое прекрасное в жизни -- бред, и самый прекрасный бред -- влюбленность».)

Дело в том, что в лингвистике известны языковые и концептуальные универсалии. А. Вежбицкая выделила целый ряд таких слов, которые она назвала лексическими универсалиями: я, ты, некто, нечто, вещь, люди, тело, этот, один, два, все, много, хороший, плохой и т.д. Концептуальные универсалии, а точнее, их важнейшие комбинации -- это и есть культурные универсалии. А. Вежбицкая пишет: «Чтобы помыслить что-то, нам нужно нечто большее, чем "концепты": нам нужны осмысленные комбинации концептов»1.

Автор вносит коррективы в теорию лингвистической относительности Сепира--Уорфа. Во-первых, подчеркивает она, нельзя утверждать, что системы видения мира, предоставляемые разными языками, несопоставимы; во-вторых, выявленные национально-специфичные концепты сопоставимы в той мере, в какой они переводимы на язык «семантических примитивов». Каждый язык, с ее точки зрения, образует собственную «семантическую вселенную». «Языковые и культурные системы в огромной степени отличаются друг от друга, но существуют семантические и лексические

1 Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. -- М., 1971. -- С. 299.

универсалии, указывающие на общий понятийный базис, на котором основываются человеческий язык, мышление и культура»1.

Лингвокультурная универсалия может быть представлена как одним словом, так и целыми выражениями, создающими ядро культурного образа.

Культурная универсалия, с одной стороны, обращена к вещному миру, а с другой -- к национально-культурным, нравственным проблемам этноса. Такая двусторонность способствует их семантической емкости, способности превращаться в символическое выражение ведущих идей текста, символы нации и эпохи. Это как бы культурные маяки текста. Текст -- это истинный стык лингвистики и культурологии, так как он принадлежит языку и является его высшим ярусом, в то же время текст есть форма существования культуры. А лингвокультурология как раз и рассматривает язык как систему воплощения культурных ценностей.

Важное место в лингвокультурологии отводится изучению прецедентных имен и ключевых концептов культуры. Прецедентными именами называются индивидуальные имена, связанные с широко известными текстами (Обломов, Тарас Бульба), с ситуациями, которые известны большинству представителей данной нации (Иван Сусанин, дед Талаш). К прецедентным именам русской культуры относятся имена людей, роль которых чрезвычайно велика не только в русской, но и в общечеловеческой культуре. Так, русские ученые Ломоносов и Менделеев, Тимирязев и Вернадский, Виноградов и Колмогоров способствовали прогрессу всемирной науки. Русские писатели Пушкин, Гоголь, Достоевский, Лев Толстой, Чехов, Горький, Маяковский, Куприн, Шолохов, Солженицын, Бродский оказали неизгладимое влияние на всемирный литературный процесс. Русские художники Рублев и Дионисий, Репин и Васнецов, Серов и Коровин, Малявин и Врубель восхищают любого ценителя живописи. Русские композиторы Глинка и Чайковский, Скрябин и Прокофьев, Шостакович и Шнитке не могут не быть включены в историю мирового музыкального искусства. Россия оказала столь большое воздействие на мировую культуру, что знакомство с русским народом и его языком предполагает знание этого вклада.

Культурная коннотация как экспонент культуры в языковом знаке

Н. Ю. Шведова выделяет в русском языке 20 общих смысловых категорий: одушевленность, действие, состояние, предмет, мера,

1 Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. -- М., 1971. -- С. 322.

место, время и др. Эти категории формируют смысловой каркас языка. Это и есть наиболее абстрактный уровень языковой картины мира. Но существуют и наиболее специфические для каждого народа образно-ассоциативные механизмы переосмысления исходных значений во вторичной номинации. Например, собака у русских ассоциируется (наряду с отрицательными явлениями) с верностью, преданностью, неприхотливостью, что нашло отражение во фразеологизмах собачья верность, собачья преданность, собачья жизнь и др.; у белорусов собака коннотирует негативные в большинстве своем признаки -- ушыцца у сабачую скуру (в значении «стать негодным, ленивым человеком»), собакам падшыты («плохой человек»); у киргизов ит (собака) -- бранное слово, приблизительно равное русскому свинья. Русское свинья является символом а) грязи, б) неблагодарности, в) невоспитанности; для англичан pig означает обжору; для киргизов, казахов, узбеков и других мусульманских народов сюда добавляется коннотация чисто религиозного плана, в результате чего чочко (свинья) становится резко бранным словом; во вьетнамской же картине мира свинья -- символ глупости. Таким образом, слова «собака», «свинья» конно-тируют у разных народов различные признаки, что свидетельствует о специфичности, индивидуальности образного мышления у этих народов, влияющего на формирование их картин мира.

Из данных примеров видно, что для каждого языка, для каждой культуры характерно возникновение специфических созначений -- коннотаций.

Как именно связаны язык и культура? Вероятно, с помощью некоторого промежуточного образования -- идеального, реализуемого в языке как значение: «Такой промежуточный элемент, обеспечивающий онтологическое единство языка и культуры, имеется -- это идеальное, входящее в язык в виде значения языковых знаков и существующее в культуре в форме предметов культуры, т.е. в опред-меченной форме, в деятельностной форме, т. е. в форме деятельности, в образе результата деятельности»1.

Итак, если в языковой единице есть культурная информация, то должна быть и категория, соотносящая две разные семиотические системы (язык и культуру) и позволяющая описать их взаимодействие. По мнению В.Н.Телия, это культурная коннотация. Теперь уже установлено, что культурная информация может быть представлена в номинативных единицах языка четырьмя способами: через культурные семы, культурный фон, культурные концепты и культурные коннотации.

Вопрос о том, как осуществляется связь языка с национальной культурой, решается разными исследователями по-разному: то в

1 Тарасов Е.Р. Язык и культура: Методологические проблемы // Язык--Культура--Этнос. -- М, 1994. -- С. 107.

виде национально-культурного компонента (Е.М.Верещагин, В.Г.Костомаров), то в виде фоновых знаний (Ю. А. Сорокин) и т.д. Мы, вслед за В.Н.Телия, считаем, что эта связь реализуется через культурную коннотацию. Такая культурно-маркированная коннотация возникает как результат интерпретации ассоциативно-образного основания ФЕ или метафоры посредством соотнесения его с культурно-национальными эталонами и стереотипами. Компоненты с символическим прочтением также во многом обусловливают содержание культурной коннотации. Например, кровь как символ жизненных сил во ФЕ -- пить кровь, до последней капли крови; кровь как символ родства -- родная кровь, кровь от крови; кровь как символ жертвоприношения -- пролить чью-то кровь; кровь как символ здоровья -- кровь с молоком; как символ сильных эмоций -- кровь бросилась в голову, кровь стынет.

Интерпретируя ФЕ на основе соотнесения их ассоциативно-образных восприятий со стереотипами, отражающими народный менталитет, мы тем самым раскрываем их культурно-национальный смысл и характер, которые и являются содержанием национально-культурной коннотации.

План содержания ФЕ и метафоры, а также закрепленные за ними культурные коннотации сами становятся знанием, т.е. источником когнитивного освоения. Именно поэтому фразеологизмы и образно-мотивированные слова (метафоры) становятся экспонентами культурных знаков.

Почему ФЕ удерживаются в языке веками, хотя они представляют собой явные аномалии языка, его нерегулярности? Почему они вновь и вновь образуются в каждую эпоху? Например, в наш разбалансированный во всех отношениях период реформ возникли фразеологизмы типа шустрый, как веник со свистом (о быстром и шумном человеке); урна привокзальная (о грязном, немытом человеке); уровень ниже табуретки; декольте до колен и др. На эти вопросы можно ответить так. Потому что ФЕ представляют собой сгусток культурной информации, позволяют сказать многое, экономя языковые средства и в то же время добираясь до глубины народного духа, культуры.

Происходят современные трансформации ФЕ, которые, однако, узнаваемы носителями языка, например, ФЕ окно в мир у современного популярного автора получает неожиданную интерпретацию в следующей фразе: «Мы в Японии производим лучшие телевизоры в мире, но это не мешает нам осознавать, что телевизор -- это просто маленькое прозрачное окошко в трубе духовного мусоропровода» (В. Пелевин).

Культура проникает в эти знаки через ассоциативно-образные основания их семантики и интерпретируется через выявление связи образов со стереотипами, эталонами, символами, мифологемами, прототипическими ситуациями и другими знаками нацио-

нальной культуры. Именно система образов, закрепленных в семантике национального языка, является зоной сосредоточения культурной информации в естественном языке.

Таким образом, соотнесение с тем или иным культурным кодом составляет содержание культурно-национальной коннотации. Именно культурная коннотация придает культурно-значимую маркированность не только значениям ФЕ, символам или метафорам, но и смыслу всего текста, в котором они употребляются.

Механизм возникновения коннотаций связан с усилением отдельных аспектов значения (часто за счет яркой внутренней формы слова, на базе которой возникают наиболее стабильные ассоциации). Ассоциации при этом образуют мотивирующую основу для возникновения коннотаций, прямое значение слова выступает как ВФ по отношению к переносному.

Обычно из денотата вычленяются отдельные признаки, образ которых предстает во ВФ коннотативного слова. Так, если говорят заяц (о трусливом человеке), то это не значит, что у него серая шуба, короткий хвост и длинные уши, а свидетельствует лишь о том, что такой человек, чутко уловив опасность, часто мнимую, вовремя успеет убежать. Закрепление ассоциативных признаков в значении слова, т.е. возникновение коннотаций -- процесс культурно-национальный, он не подчиняется логике здравого смысла (почему, например, именно заяц труслив, а не лиса), поэтому у разных народов эталонами трусости могут быть другие животные и птицы.

Как правило, коннотации основаны на ассоциациях, идущих от слова, однако иногда они мотивированы свойствами реалий: ихтиозавр (об отсталом человеке), теленок (о тихом, ласковом человеке), базар (о шумном месте), винегрет (о всякой смеси), хлев (о грязной квартире), баня (о всяком жарком месте), талмуд (об утомительном чтении) и т.д.

Зачастую коннотации воспринимаются как оценочный ореол, при этом также ярко проявляется национальная специфика языка, создающая картину мира. Например, в картине мира русских сочетание старый дом коннотирует негативную оценку, у англичан же это сочетание имеет положительную коннотацию; голубые глаза (к-к-з) для киргизов -- самые некрасивые глаза, почти бранное выражение, зато коровьи глаза (о человеческих) -- очень красивые, оценка здесь основана на денотате (корове). Коннотации, таким образом, представляют собой форму ценностного освоения мира, фактор внутренней детерминации поведения.

В коннотации реализуются потенциальные ресурсы номинативной системы языка, ибо коннотативное слово обладает способностью не только создавать, но и удерживать глубинный смысл, находящийся в сложных отношениях с семантикой слова, закреплять его в языке, создавая тем самым культурно-национальную языковую картину.

Предмет интереса лингвокультурологов составляет также «культурная память» языковой единицы (слова, фразеологизма). Это те ассоциации, которые задаются языковой единицей и тянутся из ее прошлого употребления, организуя современное значение. Ведь любое слово нашей речи, прежде чем получить современное значение, прошло сложную семантическую историю, ведущую нас в конечном счете к начальным словотворческим усилиям человека. Из каждого слова, которое мы употребляем, глядят на нас не сорок веков, а по меньшей мере сорок тысячелетий. И сама культура -- есть своего рода прошлое, просвечивающее в настоящем. Чем глубже это прошлое, тем выше культура.

Например, слово «риза» в современном употреблении -- это верхнее облачение священника либо оклад иконы, но отголоски более широкого значения («одежда») слышатся во фразеологизмах -- напиться до положения риз, разодрать на себе ризы и др. Это и есть культурная память слова, которая тоже способна творить коннотации.

Проблемы, которыми занимается лингвокультурология, не новы. Еще в XIX в. их решали В.Гумбольдт и Ф.И.Буслаев, А.А.Потебня и А.Н.Афанасьев, а позже -- Э.Сепир и Н.И.Толстой, В.Н.Телия и Ю. С. Степанов, Н. Д. Арутюнова и В. В. Воробьев. Именно они выдвинули постулат о том, что язык--это и орудие культуры, и ее часть, и условие ее существования. На этом постулате основана лингвокультурология.

Сегодняшняя лингвокультурология разрабатывает несколько направлений. Ее цель -- изучение способов, которыми язык воплощает, хранит и транслирует культуру. Эта цель конкретизируется в следующих задачах:

1) как культура участвует в образовании языковых концептов;

2) к какой части значения языкового знака прикрепляются «культурные смыслы»;

3) осознаются ли эти смыслы говорящим и слушающим и как они влияют на речевые стратегии;

4) существует ли культурно-языковая компетенция носителя языка, т.е. естественное владение им не только процессами речерожде-ния и речевосприятия, но и владение установками культуры и т.д.

В лингвокультурологии формируется специфический категориальный аппарат, т.е. совокупность важнейших понятий и терминов:линг-вокулыпурема, язык культуры, контекст культуры, ключевые имена культур, культурные установки и т. д.

Экспонентом культуры в языковом знаке является культурная коннотация.

Вопросы и задания

1. Какие направления существуют в современной лингвокультурологии?

2. Какие школы лингвокультурологии вы знаете?

3. Назовите основные задачи, которые стоят перед лингвокультуроло-гией.

4. Какие методы исследования используются в лингвокультурологии?

5. Что изучает лингвокультурология? Как различаются объект и предмет исследования?

6. Перечислите базовые понятия лингвокультурологии. Назовите важнейшие из них. Как вы объясните понятие «культурная универсалия», «культурный концепт»?

7. Дайте определение культурной коннотации. Кому оно принадлежит? Что является источником культурной коннотации?

Комментарии (1)
Обратно в раздел языкознание

См. также
Тер-Минасова С. Язык и межкультурная коммуникация. Язык как хранитель культуры.
библиотека языкознания Гумер - Добродомов И. Кто такая кузькина мать?
Розенталь Д. Э. и др. Словарь лингвистических терминов
Ходова К. Языковое родство славянских народов
Бабенко Н. Окказиональное в художественном тексте - электронная библиотека лингвистики

Библиотека Гумер - языкознание